Этот добрый жестокий мир - [ сборник ]

Задыхаясь, Костиков двигался дальше.

Только вбежав в зал отлета, он остановился. Узнаваемый в полумраке контур миграционного терминала вынудил испытать приступ смятения. Тут все и закончится! Можно бегать сколько угодно, но завершится — а вернее, все уже завершилось вчера и навсегда — этот марафон здесь.

Михаил попытался сглотнуть, но пересохшее горло только болезненно сжалось. Сколько человек может прожить без воды? Дня четыре-пять, может, десять. Глаза нервно осматривали тускло освещенное пространство. Если бы удалось попасть в технические помещения…

Шорох, новый приступ ужаса, еще тысяча холодных мурашек. Михаил всмотрелся и разглядел отсвет пары зеленых глаз. Кот сидел на аппарате — из тех, что устанавливают компании, продающие товары везде, даже в космосе, и не мигая смотрел на приближающегося человека. Дождавшись момента, когда Костиков почти доковылял до него, кот вскочил, выгнулся й заорал, длинно, душераздирающе. Костикова обуял ужас, из тех необъяснимых детских страхов, навеянных темнотой и неизвестностью. Он замер и, казалось, перестал дышать. Кот пропал в темноте за торговым аппаратом, только легкие едва слышимые шажки возвестили — зверюга ушел.

С досады на свой испуг Костиков яростно ударил по неповинному аппарату, тот качнулся, ударился об стену, отскочил и рухнул на пол, едва не придавив Михаила. В стороны брызнули осколки разноцветного полистекла, вмиг обнажив черные внутренности аппарата. Костиков потрясенно уставился на творение своих рук. А потом — миг озарения — он с натугой перевернул аппарат, открыл поломанную дверцу и вытащил из бокса серебристую бутылочку газировки.

День третий

ГНЕВ

Луч света мазнул по темноте, зажег два ярких глаза и заставил кота зашипеть.

— Попался, тварь! — Костиков переложил фонарик в другую руку, перехватил удобнее оторванный поручень и ткнул в кота. Кот зашипел сильнее, Костиков размахнулся и двинул снова.

Во что попал в темноте, не разглядел, но что не в зверюгу — сто процентов. В руку отдалось, шкаф под Михаилом опасно шатнулся. Костиков замер. Да нет, все нормально. Луч снова зашарил, вот только кота уже нигде не было.

— Скотина!

Костиков посветил вниз, разглядел сложенные вещи, опустил ноги и осторожно, спиной вперед, спустился. Не хватало еще грохнуться и поломать себе что-нибудь. Во мраке нашарил бутылочку воды и сделал несколько глотков, стараясь унять бьющееся сердце. Во тьме чем-то зашумел кот. Мерзкая тварь, будто специально заставляет лазить в самых труднодоступных местах!

— Ну, ничего. Я тебя поймаю. — Михаил вспомнил вчерашний вечер: как он сидел под все слабее горящим светильником и трясся, стыдно вспомнить, от страха. — Вот до чего ты меня довел, гад! И я тебя тоже доведу.

Он посидел еще несколько минут, потом встал и включил фонарик. Повезло, нашел в одном из незапертых «общих» складов, таких же, как вот этот. Приходилось экономить, включать как можно реже — заряжать теперь неоткуда, солнечные батареи отключены, да и толку от них сейчас — ночь, еще пять или шесть земных суток проклятая лунная ночь. Оставшаяся энергия потихоньку выкачивается из аккумулирующих установок фонарями. Но и они тоже скоро потухнут насовсем.

«И останешься в кромешной тьме».

Нет уж, сегодня Костиков не позволял себе бояться.

— Все, гад, хватит, — голос дарил уверенность. — Твоя очередь!

Снова вспыхнула зеленым пара глаз, и Костиков, не медля, бросился по проходу между рядами шкафов и стеллажей. Колено противно ныло, но это было не важно. Михаил достиг противоположной стены и посветил фонарем по полкам: пусто. Ах ты, сукин сын, тварь ты такая! Смылся!

В углу под настилом зашуршало, Михаил тут же упал на прорезиненное покрытие пола и уставился в глаза забившегося в угол рыжего убийцы — кота.

— Попался! — злорадно заорал Костиков. — Готовься к смерти, мерзавец!

Ширина полки под стандартный контейнер лунной базы полтора метра — дотянуться рукой до шипящей мрази не представлялось возможным. От нахлынувшей злости Костиков тыкнул кота обломком поручня. Тот заорал громче, чем только раззадорил человека.

— На тебе, гад, получай! Не нравится, на тогда еще!

Кот попытался уползти от разящего орудия, но как только двинулся с места, Михаил подцепил его загибом импровизированного оружия, не обращая внимания на врезавшийся в щеку бортик полки, провез орущего кота по стене, дотянулся и схватил пушистого и мягкого зверя. Тот немедленно впился зубами в ладонь, острые коготки разорвали кожу на костиковском предплечье. Человек зашипел не хуже кота, выволок извивающееся тельце, несколько раз ударил об пол. Кот орал, но продолжал яростно бороться за жизнь.

— Ах ты, мразь!

Костиков подобрал оброненный фонарь и заметался между стеллажей. Кошак, словно прилепленный, болтался на руке. Наконец Михаил увидел пустой бокс из-под инструментов на одном из стеллажей и скинул туда гибкое кусающееся животное. Напоследок приложил кота головой о крепкое дно и мгновенно захлопнул крышку — у зверя не оставалось шансов.

— Не нравится? У-у-у, тварь!

Огонь пылал в груди у Костикова: тот, кто виноват во всем этом, должен сдохнуть. Умереть, долго и мучительно — он заслужил!

Только не здесь.

— Пойдем, мерзавец!

День четвертый

ОТЧАЯНИЕ

Волшебная влага закончилась. Костиков еще пососал ребристое горлышко, постучал по донышку. Нет, все, последняя бутылка воды осушена. Весь остаток вчерашних суток он бродил по густеющему сумраку коридоров и доступных помещений — залу прилета, трем перекрестным площадкам, четырем пустым складам и нескольким незапертым пустым же боксам — в надежде отыскать хоть что-то съедобное. Шоколад и вода из разбитого на вторые сутки торгового аппарата закончились слишком быстро, не принося сытости, не даря утоления жгучей жажды.

В одном из складов он обнаружил два вендинговых аппарата; видимо, компания сочла невыгодным вывозить недостаточно дорогое оборудование. К величайшему сожалению, оба оказались пусты: разбив их, как и первый, Михаил не обнаружил там абсолютно ничего. В другом складе, за сотней пустых пластиковых коробок, он нашел канистру с промывочной жидкостью. В третьем забрал свои вещи, забытые после охоты на кота, и пакет нераспечатанных термокостюмов.

Костиков поднял глаза и уставился на слегка расплывчатое, но хорошо знакомое изображение. Земля. Близкая — казалось, можно прикоснуться. Далекая, словно другой край Вселенной. На глаза навернулись слезы, Михаил даже не собирался вытирать их — к чему? Все равно никто не увидит.

В ящике для инструмента, стоявшем рядом с диваном, заскреблось. Вчера, пока он искал, чем можно забинтовать прокушенную и исцарапанную руку, пока промывал перекисью и забинтовывал — слава Вселенной, аптечки не запирались на замки! — раны, злость на пойманного кота внезапно испарилась. Костикову вдруг пришло в голову, что кроме него и этого несчастного, избитого и запертого животного, на Луне больше никого нет.

— Да, урод рыжий, так и есть. — Михаилу и самому не понравилось, как звучал его голос: слишком плаксиво и напуганно. — Скажи спасибо, что мы одни. Иначе был бы ты уже мертвее космоса.

Все сильнее накатывало странное дурное чувство. Оно сжимало сердце и заставляло вскакивать и некоторое время метаться из стороны в сторону. Так просто не может быть, он что-то недосмотрел, чего-то не сделал во время своих путешествий. Где-то должна быть спасительная дверь! Ему нужно всего лишь добраться до центрального офиса и наладить связь. И тогда за ним вернутся, его спасут!

Только правда была в том, что последние двое суток, между гонками за котом, он отправлялся по знакомым коридорам. Ощупывал каждую дверь, каждый выступ на них, который мог помочь проникнуть во внутренние помещения станции. Нажимал на все попадающиеся кнопки, пытался взломать шлюзовые переборки всем, что смог найти или оторвать — отвертка, ящик, отломанный кусок перил ограждения миграционной зоны. Все напрасно.

Кот жалобно заныл.

Костиков хотел было привычно двинуть по ящику, но в груди вновь кольнуло, безысходность давила на плечи, вытесняя воздух. Воздух, ведь он больше не подается во внешний контур! Наоборот, он медленно стравливается, выравнивая давление, чтобы повысить устойчивость внутреннего купола! Как Михаил мог про такое забыть! Космос побери: он умрет не от жажды и тем более не от. голода. Он задохнется!

Кот продолжал мяукать.

И тогда Костиков внезапно понял, что он сам, абсолютно как этот рыжий, тоже запертый без возможности выйти, задыхающийся и смертельно напуганный.

Михаил сполз с дивана, открыл крышку бокса из-под инструментов и позвал: